Что такое судебная реформа, о которой представители законодательных органов, видные ученые, правоприменители и чиновники непрерывно талдычат многие годы?
Каюсь, я до сих пор не понимаю, что такое судебная реформа и с чем ее едят: она у нас есть или ее нет, она еще только началась либо уже много лет продолжается, непрерывно углубляясь и развиваясь? Или судебная реформа уже закончилась и граждане России могут пожинать плоды вожделенных реформ? И как относиться к судебной реформе? Следует ли ее воспринимать как комплекс организационно-правовых норм, обеспечивавших построение совершенной судебной системы, создающей всем слоям общества необходимые условия для отправления высоко эффективного и справедливого правосудия? Или судебная реформа означает передислокацию главных судебных органов из Москвы в Санкт — Петербург и искоренение коррупционной составляющей в деятельности судебной системы? Может быть, под судебной реформой следует понимать систему мер, позволяющих добиться от каждого судьи строгого и неуклонного исполнения закона, а также постановлений и определений Конституционного Суда, Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ вопреки местечковым интересам, мнению непосредственных судейских начальников, личным конъюнктурным соображениям и «красным пролетарским шароварам», которые до настоящего времени никак не могут поменять на судейскую мантию многие судьи? Так кто же в настоящее время сможет четко и вразумительно объяснить что такое судебная реформа, что мы от нее ждем и как должны выглядеть судебная система в современном правовом государстве, которым поименована Российская Федерация в положениях ст. 1 основного закона нашего государства — в Конституции РФ?
Козьма Прутков, обозначив методологию человеческого мышления, в свое время точно подметил: «Зри в корень». Следуя его рекомендациям, попробуем разобраться в существе вопроса о состоянии судебной реформы.
Общеизвестно, что судебная система, именуемая судебной властью, находится на одной из вершин государственной «пирамиды», и в процедуре правоприменения, формирующего в общественном сознании граждан представления о законности и справедливости, играет решающую роль.
Все предшествующие процедуры (уголовно-правовые, арбитражные, административные и пр. многочисленные нормы права) носят предварительный, образно говоря, «пристрелочный» характер. Лишь вступивший в законную силу судебный акт является сигналом для общества о позиции государства по возникшей между физическими и юридическими лицами правовой проблеме (выражающейся иногда в остром противостоянии), показателем правомерности того или иного поведения, а также «лакмусовой» бумажкой и критерием истины, определяющим правила игры для всех обитателей социума.
Остальные правоприменители, обитающие в центре и у основания «пирамиды» (органы ФСБ, полиции, прокуратуры, следственные, административные и контрольно-ревизионные органы и др.) в своей практической деятельности, как правило, вынуждены ориентироваться на судебные акты судов различных видов и уровней, гармонизируя свои
действия и решения с судебной практикой и «затачивая» конкретные случаи применения норм права под положения известных им судебных актов. Представляется, что такая практика является обоснованной, т.к. соответствует принципам разделения властей и независимого правосудия, определяющего деятельность правового государства.
Таким образом, все члены общества, не относящиеся к судейскому сословию и обозревающие вершину «пирамиды» путем изучения многочисленных судебных актов по конкретным делам, постановлений и определений, содержащих рекомендации, а также непосредственного участия в судах, вынуждены снизу вверх смотреть на эту вершину, наблюдая, что там происходит. И результаты этих наблюдений являются самыми неутешительными.
Как работают суды и какими критериями они руководствуются по конкретным делам ни практикам, ни обывателям до сих пор не ясно. Устанавливаемые федеральными законами, многочисленными кодексами и высшими судебными органами требования к правоприменению низовыми судьями часто не выполняются. Вследствие этого многие россияне не могут уяснить для себя какие «правила игры» необходимо взять за основу, чтобы обеспечить спокойное будущее и бесконфликтное существование.
Принципы оценки одинаковых правовых ситуаций в деятельности различных судов могут быть взаимоисключающие, что создает огромную путаницу в умах и сердцах чиновников — правоприменителей и жертв противоречивого правоприменения.
Но при этом ясно одно, когда возникают вопросы о состоянии судебной реформы, то ответы на них ассоциируются с известным высказыванием видного российского юриста и государственника Карамзина о том, что строгость российских законов смягчается не обязательностью их исполнения.
И действительно, законодатель ввел пп. 1.1. ч.1 ст. 108 УПК РФ, согласно которой заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено за хищение путем мошенничества, совершенное в сфере предпринимательской деятельности, если такой предприниматель имеет постоянное место жительство в России, его личность установлена, от органов следствия и суда он не скрывается и т.д. Конституционный и Верховный Суды неоднократно указывали на необходимость строго соблюдения этого положения. Однако ситуация не меняется. «Низовые» судьи, особо не заморачиваясь, по-прежнему заключают таких предпринимателей под стражу.
Конституционный Суд РФ в определении от 24.02.2011 по жалобе Гайдукова Ю.Н. указал, что следствие (суд) не вправе в силу принципов состязательности и равенства сторон отказать обвиняемому (подсудимому) в приобщении заключения специалиста в качестве доказательства защиты, если этим заключением установлены имеющие отношение к делу обстоятельства. Однако, при рассмотрении уголовного дела в отношении предпринимателя Б. суд посчитал возможным проигнорировать это определение, отказав в удовлетворении ходатайства защиты о приобщении к делу заключения специалиста на том основании, что этот специалист уже допрошен судом.
В другом случае этот же суд отклонил ходатайство защиты о приобщении заключения специалиста, подтверждающего подделку подписи в обвинительном
документе, поскольку государственный обвинитель заявил, что, по его мнению, примененная специалистом методика является недостоверной.
Чем объяснить, что вопреки провозглашенным принципам уголовного судопроизводства о состязательности и равенстве сторон суды, в подавляющем большинстве случаев находят возможным отказывать в удовлетворении ходатайств подсудимого и его защитника об истребовании и приобщении к материалам дела доказательств защиты, устанавливающие обстоятельства, свидетельствующие о невиновности? Как такое может происходить, если суд действительно нейтрален и создает необходимые условия обвинению и защите для доказывания своей позиции?
Почему наше правосудие спокойно взирает на, мягко говоря, смешные показатели, фиксирующие удельный вес оправдательных приговоров по уголовным делам (в районе 1 % от общего числа приговоров), резко диссонирующие c аналогичными показателями не только западных судов, но и наших отечественных, полученных с участием присяжных заседателей либо по уголовным делам частного обвинения? Очевидно, что эти показатели отражают не качество следствия, а позицию судов, которые под гнетом «рефлексии» 37-х годов еще рассматривают вынесение оправдательного приговора как некое форс-мажорное обстоятельство, способное серьезно «подмочить» судейскую репутацию и «попортить» карьеру.
Именно проявляемые региональными судами в условиях бездействия вышестоящих судов предвзятость и обвинительный уклон привели к практическому выхолащиванию принятых законодателем в уголовно-процессуальном кодексе вполне разумных и обоснованных нововведений, наделяющих защитника правом проведения альтернативного следствия путем опроса очевидцев, подготовки заключений специалистов и истребования документов.
Нормы-принципы, на которых базируется судебная система, характеризуют суды в качестве третейского и независимого органа, созерцающего за участниками судопроизводства и создающего им равные условия. А на деле получается, что при осуществлении уголовного судопроизводства суды действуют «в обнимку» со следователем и государственным обвинителем, принимая от прокурора утвержденное обвинительное заключение и уголовное дело, в том виде, в котором его сочли необходимым подготовить следователь и прокурор, и в тоже время, максимально «опуская шлагбаум» для приобщения к делу документов, отражающих аналогичные встречные мероприятия, инициированные фигурантом дела и его защитником в противовес обвинительным доказательствам.
А как участникам гражданского судопроизводства следует относиться к заявлениям судьи, который считает возможным, несмотря на аудиозапись судебного процесса, заявить, что он из-за недостатка времени не желает читать многостраничный документ, представленный истцом, и требует представить более «короткий» документ?
Почему в практике уголовных судов считается допустимым вопреки закону и позиции подсудимого, обеспеченного защитником по соглашению, назначать «дублеров» адвокатов под предлогом сокращения сроков уголовного судопроизводства?
Подобных вопросов много, а ответ на них один: «судьи должны истолковывать закон в соответствии с его духом, буквой и своей совестью, а не даровать его по своему усмотрению». А пока же «низовые» суды под благосклонным оком «верхних» судебных органов, чаще всего, не применяют его, а даруют.
Не нужно судебных реформ, переезда высших судебных органов из Москвы в Санкт-Петербург, очередных компаний по очищению судейских рядов от коррупции и пр. и пр.
Нужно лишь сделать одно: заставить суды исполнять провозглашенные в Конституции РФ нормы-принципы, кодексы и федеральные законы, а также указания Конституционного Суда РФ, ВАС РФ и Верховного Суда России, содержащиеся в определениях и постановлениях. И тогда будем считать, что судебная реформа удалась и полностью завершена.
Горелик В.Я.
Председатель МКА Горелик и партнеры.
